Он хорошо помнил, как к нему подошел Леший и попытался унять его тревогу и порыв самобичевания. Тон его располагал и успокаивал, несмотря на тот факт, что он его использовал и в целях своих хитреньких заговоров. А рука Лешего ощущалась на плечах как никогда тяжело. Старый пришел к выводу, что всё же, парень сделал всё правильно, когда взял инициативу по заботе о их напарнице в свои руки. Мужчина отреагировал на его слова лишь кивком и отмашкой кистью с не разгибающимися пальцами. Но упоминание, что состояние Ваншот к концу этой вылазки оставляло желать лучшего, вновь вернуло Старого на прежний «маршрут» «Не способность позаботиться о ближних - Обвинение себя во всех грехах». На том же, Леший его покинул, а Старый проводил его тяжелым вздохом и мутным взглядом.

Он напрочь забыл о КПК, тот просто лежал в кармане штанов, не издавая ни тревожного писка о новых сведениях, ни задорных звуков о новых сообщениях. В какой-то момент под гнетом своих же мыслей, Старый провалился в дрему, так же утыкаясь головой в свои руки.
В бессознательном состоянии, приглушенно он чувствовал чужое присутствие: кто-то общался, кто-то шумел, кто-то проходил мимо. Обычная барная возня. Голоса и звуки накатывали как волны, ослабевая и исчезая в нигде. Шаги гудели и тоже гасли. Он подергивался, сохраняя свою позу «отчаянного и побитого», но всё ещё дремал, хоть и сам едва ли мог отличить сон от реальности. Ему мерещился дождь и запах леса, в ногах и голове была жуткая тяжесть, которая преследовала даже в полусонном состоянии.

Вот. Снова шаги и снова всё мутно. Старому почудилось, что это был Леший, который решил вернуться. Сейчас он не выстраивал в голове никаких логических цепочек – уставшее сознание ему подкидывало догадки и недавние события в попытке выдать их за правду. Ровно так было, когда и сталкер оказался рядом на полу, а с другой стороны, под боком мужчины, пристроился фироу. А надетая шляпа оказалось легкой и едва заметной ему, но что-то… что-то начало проясняться сквозь сон. Снова накатила «волна яви» и призвала к сознанию Старого, то же всё ещё плыло и мутнело. Запущенная за шею рука начала приводить его в чувства, а когда он услышал голос Ваншот, то резко, хоть и невысоко, приподнял голову, шумно вдыхая. Ощущения были, как после заплыва, и сейчас он вынырнул из-под воды, пытаясь прийти в себя и осознать происходящее. Он несколько содрогнулся всем телом и сделал ещё несколько шумных тяжелых вдохов.

Ему потребовалось время, чтобы понять, что сейчас происходит. И возможно, ещё больше времени, чтобы достать из зыбкой памяти только что-то сказанные ему слова и извлечь из них смысл. Присутствие рядом Ваншот теперь стало одновременно и успокаивающим, и волнительным, а сейчас этот эффект усилился.

Он хотел было опереться назад на стену спиной, по почувствовал некоторое препятствие – на нем была. Чтобы не гнуть поля, он решил отложить этот мимолетный порыв. Легкое бодание от девушки, он воспринял снова смущенно, как и прикосновения от неживой руки, которые ощущал у себя на плече. Правда, последнее даже вызвало у него мурашки на спине, всё же, он не был привыкшим к протезам и такому ловкому использованию их.

«how do ya feel? Хочешь, я сделаю все что попросишь? Что угодно, правда.»

От этих слов у мужчины даже голова закружилась, и не потому, что над ним взял верх порыв, а от внутреннего почти надрывающимся голосом кричащего возмущения. Вот кто, а виноват был сейчас всецело именно он один! (Но мы же ему не скажем, что это стечение обстоятельств и разных факторов, неправда ли?) Он начал приходить в себя и возможна та вспышка возмущения внутри, которая лишь отозвалась в голове Старого. На лицо мужчина был всё так же сонными, потерянным и смущенным.

Последние слова и вовсе растопили его сердце и Старый почувствовал, как поплыл опять. Он замотал головой, усердно пытаясь сформулировать хоть одну мысль, но терялся из-за своего резкого пробуждения и будучи атакованный такими порывами нежности.

- Мне п-правда от тебя ничего не нужно, - пытаясь правильно подбирать слова, он начал не то говорить, не то мямлить. – Я не хочу…

Он умостил свою голову на голове Ваншот, но всё равно не опуская всем весом, а лишь прижимаясь. Немного помолчал, формулируя ещё один комок мыслей, с очередным вдохом он продолжил.

- Я тебя бросил в лесу. И это мне нужно… извиниться, - было слышно, что слова даются ему тяжело, словно застревая в горле. – Я знаю, как можно бояться, как можно терять себя и биться против всех… И знаю, чем это заканчивается.

Снова выдержав паузу, он обратил внимание на Гоголя. Эта своенравная, но строгая птица, сейчас его сильно успокаивала, а любой взгляд на Ваншот, пробуждал и усиливал чувство вины, которое даже в дреме его преследовало. От очередного прикосновения протеза, Старый зажмурился, собираясь вновь со словами.

- И ты знаешь… Но это у меня хватило тупости оставить тебя разбираться со всем… этим в одиночку, - изложение мыслей было тягостным, поэтому под конец голос начал неподдельно дрожать.

Не зная куда себя деть, Старый уткнулся носом в волосы Ваншот. Всё ещё свободной рукой он хотел было вцепиться сам в себя, но подавил порыв в моменте припомнив о пернатом товарище девушки. Он осторожно и робко потянулся к фироу и опустил длинные худы пальцы на крыло Гоголя, поглаживая его лишь пока только подушечками.