Ну ещё цветочки



И облакааа

- Если взять покемона с эхолокацией, будет плюс. И если взять ченси, то не заболеешь и не умрешь в конце!

- Ещё можно взять покемона-мусор (траббиш). Он потеряется на свалке, и экспедиция будет завалена.

- А что это такое мерзкое и липкое попалось вам под руку, что за гадостная... А, нет, постойте, это всего лишь размокшая конфета! Надо же, вроде с вишневым пралине. Ммм... Вкусная, наверное, была. Впрочем, почему была? Убедившись, что никто на вас не смотрит, спешно отправляете находку в рот. Ох, а и правда ничего на вкус! Хотя кто-то из покемонов заметил ваше действие и поглядывает теперь то ли неодобрительно - за поедание дряни, то ли осуждающе - за то, что не поделились нямочкой...

- Вы который час разбираете мусор, свирепо потроша кульки, остатки, ошмётки, обломки и обноски. Кто бросает в пакет с компостом полиэтиленовый кулёчек с арбузными корочками?.. Кто выкидывает пластиковые бутылки вместе с крышечками?.. Эти и многие другие вопросы терзают вас, пока вы бьетесь за сохранение окружающей среды.

- Замечтавшись о мире во всем мире, начинаете сортировать мусор еще и по форме и цвету. Ой, и не только мусор - протестные крики покемонов возвращают вас в несовершенную реальность...

- Ваш востроглазый покемон прицельно выхватывает из кучи жестяного лома какую-то маленькую штучку, тускло блестящую в свете прибывающей луны. Вы жадно бросаетесь отнимать добычу - все, что найдено на этой свалке в вашу смену вашими покемонами - принадлежит вам.

- Спасибо за помощь, Стэн, было приятно... - Вы не успеваете договорить и вместе с покемонами изумленно наблюдаете, как ваш коллега по ночной смене растворяется в лучах рассвета.

- Пластик, картон, стекло, металл, компост. Вы начинаете задумываться о том, почему есть покемоны стального типа и нет покемонов пластикового, бумажного или стеклянного типа.

- Работа кипит, покемоны трудятся, а вы так и не можете оторвать взгляд от найденной штучки. Кажется, там что-то написано... Ох, моя прелесть... "Аш назг дурбатулук..." - с трудом разбираете вы, отчаянно щурясь в кромешной тьме.

- На ваших глазах остов автомобиля трансформируется в потрепанного робота, который, отдав вам честь, улетает в темное ночное небо.

- Где-то далеко, должно быть, у ворот, вспыхивает слепящий глаз прожектора, и луч яркого света начинает жадно шарить по темным развалам, словно что-то выискивая.

- Мусор под вашими ногами начинает дрожать и вдруг вспучивается, и из-под пластов полиэтилена и демисезонных сапог появляется рука со страшно шевелящимися пальцами.

- Трудясь в поте лица, замечаете, как кто-то из ваших покемонов вступает в яростную схватку с огромным туго завязанным полиэтиленовым пакетом. Вууууу! - пакет рвется, освобождая рейквазу. Он благодарно машет вам хвостом и ныряет в мусорную кучу.

- Кажется, самое время приостановить экскавационные работы и подкрепиться, но все ваши покемоны почему-то усердно продолжают трудиться, делая вид, что не голодны.

- Найденный в пучинах покрышек матрас так и манит: приляг хоть на минуточку! Покемоны справятся и сами. А этим брезентом можно отлично укрыться.

- Один из ваших покемонов застыл, заворожённо глядя на треснувший ночной горшок. Вы замираете, напряжённо прислушиваясь - при взгляде на покемона вас не покидает ощущение, что был задан вопрос, ответ на который раскроет все тайны мироздания и смысл жизни. "Тринк!" - доносится из горшка, и вы и все ваши покемоны дружно вздрагиваете, объятые смесью благоговения и ужаса.

- Вместе с покемонами вскрываете картонную коробку, предвкушая найти в ней сокровища, но там всего лишь ворох драных капроновых колготок. Какие-то странные на них дырки, однако, как будто для глаз...

- Ваш покемон-свин ископал в грудах мусора траншеи в поисках благородных грибов.

- Оказалось, что в найденном покосившемся холодильнике все ещё есть еда! Правда, теперь она, кажется, стоит в пищевой цепочке выше вас и ваших покемонов...

- Плохая была идея греть бутерброд над тлеющей покрышкой: пришлось отгонять налетевших веномотов...

- Вы мчитесь прямо в обволакивающую кучу мусора, перед вами разверзается бездна, будто приглашая вас в свои объятья. И в этот момент вам преграждает путь поднявшаяся из вороха одиноких носков высокая, гораздо выше любого обитателя планеты, человеческая фигура в саване. И кожа ее белее белого.

Не обошлось и без камео:
- Коробку закрыл с той стороны! - Огрызается разбуженный вами бомжеватого вида тренер и закрывает лицо офицерской фуражкой. Из угла коробки на вас злобно курлычет одноглазый пиджи.

Воздух тяжёлый и душный. Сильно сдавливает грудь. Каждый вдох отдаётся болью в лёгких. Но если я перестану это делать, то умру.
Любая история имеет свой конец. Не существует бессмертия, как не существует этой боли в груди. Врачи говорят, что мне кажется. Это приступ паники. Или мнимая болезнь. Или что-то вроде...
Нужно дышать. Еще пару прерывистых вдохов и медленных выдохов. Это не конец. Но как бы хотелось верить, что всё это однажды закончится раз и навсегда.
Стало больнее. Я согнулся сильнее, впившись пальцами в грудь. Нужно дышать. Нужно жить. Нужно успокоиться.
Меня накрыла чья-то густая тень. Кот. Точно, сейчас уже вечер, вот он и пришёл. А ему и невдомёк, что хозяину плохо. Протяжно, заунывно и жалобно мяукает. Лучше бы помолчал, раз ничем не может помочь.
Нет, нельзя так думать. Он не виноват в том, что моей судьбе не суждено было сложиться. Это моё бремя, и я должен нести его сам. Возможно, этот чёрный комок шерсти даже беспокоится.
Как там советовали поступать во время приступов? Думать о хорошем и светлом. Смешно... Думать о том, что я умру сейчас, а не через год, месяц, неделю, день?
В этом мире такие приступы - совсем не редкость. От них страдает каждый четвёртый, в лучшем случае. Виной тому сильный стресс и надписи на запястьях, сжигающие кожу.. И душу.
Эти поначалу неразборчивые символы становятся ярче по мере приближения к "точке отсчёта" - моменту, когда становится поздно что-либо менять. Они оглашают последнюю фразу, которую тебе суждено услышать от самого близкого и дорогого человека в твоей жизни. У меня же эта надпись не проявляется, а только безлико сжигает руку. Наверное, моя "родственная душа" отказывается со мной беседовать? Я был бы ничуть не удивлен.
Кому нужен человек, который даже не помнит своего прошлого? Мне сказали, что я попал в аварию, которая унесла жизни всех остальных членов семьи - мамы, папы и младшей сестры, - а вместе с ними исчезли и.. все мои воспоминания.
Это было так давно и в то же время будто вчера. До сих пор перед глазами мелькают лучи, гуляющие по белым стенам палаты и сочувственному лицу врача. Дни проходили один за другим, мелькая безликой чередой раздумий. Что бы я ни делал - всё тщетно. Меня будто насильно выкинули из жизни, отгородив железной стеной от внешнего мира. Белой, с виду вполне безобидной железной стеной.
Будто разгоняя мои тучные мысли, кот тихо замурлыкал. Удивительно, что персонал больницы не выгоняет его отсюда. Но меня это не сильно волнует. Пусть хоть кто-то приходит меня проведать.
Он каждый день с того момента, как я очнулся и услышал вердикт врача, появляется в моей палате в одно и то же время, так что это начинает входить в привычку. Просто приходит и своим молчаливо-пристальным взглядом следит за мной. Наверное, если бы он был человеком, то стал бы сиделкой. Да и должность медсестры ему отлично подошла бы. Работал бы в доме престарелых или душевнобольных, вроде меня.
Размышляя в таком беспорядочном ключе, я немного успокоился, и боль отступила. Мой спутник спокойно смотрел мне в глаза, сидя на том же месте. Как жаль, что кошки не умеют говорить. Иногда мне кажется, что он хочет что-то сказать...
Меня неумолимо клонит в сон. Последнюю неделю ночи становятся всё более неспокойными, и мне тяжело заснуть. Насколько бы сильно я ни уставал, в полудрёме перед глазами начинают мелькать размытые картины, и я вновь возвращаюсь к тяжёлой, с виду беспечно белой реальности и чёрной дыре с золотистыми глазами.
Глядя в них, я будто утопаю в воспоминаниях, которые не могу разглядеть. И так снова и снова, в бесконечной череде кошмаров, в которых стираются грани между мирами снов и белой палаты.
Кот, до этого сидевший рядом со мной, залез на грудь и свернулся калачиком. Говорят, кошки способны облегчать чужие страдания, снимать боль и напряжение. Возможно, в этом есть доля правды. Когда мой спутник рядом, я чувствую, что остаюсь не один в окружении белых стен. Живое чёрное тепло успокаивает. Глаза начинают слипаться. Я вновь погружаюсь в свой замкнутый круг неясных сновидений...
Дым. Треск металла. Запах гари и чего-то жареного. Лёгкие будто сжигает ядовитый пламенный воздух. Горло сдавливает мёртвой хваткой. Я ведь уже чувствовал что-то подобное? Это отдалённо напоминает приступ, но глаза заволакивает совсем другой, злой чёрный туман. От него так и веет смертью, и это заставляет меня издать немой крик, заглушённый грохотом падающего куска железа. Тело пронзает адская боль...
И я вновь впиваюсь взглядом в потолок белой палаты. Перед моим лицом возникает чёрное пятно, и в первый момент я пытаюсь отпрянуть. Меня останавливает осознание, что этот сгусток мрака на самом деле всего лишь кот, чьи сверкающие глаза напоминают отблеск металла.
Я не хочу больше это вспоминать. Не хочу видеть то, что мне не дано понять. Не хочу думать о прошлом, которое никогда не вернуть. Я не могу больше это выносить...
Дыхание снова становится прерывистым, а лёгкие будто обволакивает тем ядовитым дымом. Руки непроизвольно тянутся к лицу, и я чувствую, что ногти впиваются в кожу. Обхватываю голову, будто защищаясь от невидимого убийцы, и сжимаюсь в комок. Сколько ещё это может продолжаться? Кто-нибудь, пожалуйста, остановите весь этот кошмар...
Руку начинает сильно жечь, но символы так и не проявляются. Означает ли это, что те, кто был мне дороже всего на свете, уже мертвы? И именно их я не помню из-за того "несчастного случая"?
По щекам стекают капли, я начинаю истерически смеяться и давиться своим смехом. Я устал. Я схожу с ума, да? Нервно стискиваю руку, пытаясь задушить убивающую меня боль... И в этот момент чувствую лёгкое, мягкое прикосновение чего-то тёплого.
Дым. Треск металла. Запах гари и чего-то жареного. Лёгкие будто сжигает ядовитый пламенный воздух. Я вижу человека, лежащего рядом с искорёженными обломками железа. Больше никого нет. Он один сжимается в этом пожаре в комок, как это делают котята в поисках спасения.
Я тоже так сделал, когда тот страшный жестяной монстр появился из ниоткуда. Из его глаз сыпались искры, и он издавал леденящий душу рёв. А потом он резко вильнул в сторону обрыва, и раздался ужасный грохот. И вдруг вспыхнул огонь. Меня с детства учили, что огонь - самое опасное, что может причинить боль и забрать близких. Тот человек, должно быть, теперь в беде... Я хотел бы ему помочь. Даже в окружающем мрачном дыме я чувствую его запах, такой знакомый и милый сердцу. Этот человек с несколькими другими людьми любил кормить меня, ухаживать за мной, хотя я всего лишь кот. Я помню, как мою семью поглотило такое же зарево... И я чувствовал ужасную боль по всему телу, зализывая раны. Потом я долго искал маму и братьев, но так и не нашёл их. Надеюсь, они просто ушли туда, где им было бы лучше...
Но этот человек точно не сможет уйти. Как бы страшно ни было, я должен попробовать ему помочь, ведь мне всё равно нечего терять. Я должен, потому что чувствую, что ему так же больно и страшно, как мне в том пожаре. И мне никто не помог, пока он и те люди не нашли меня.
Я решительно срываюсь вперёд, прорываясь сквозь пепельную завесу боли. Вокруг взлетают искры, тело снова начинает нестерпимо жечь. Я подавляю крик, чтобы услышать слабый голос человека. Я совершенно беспомощен против огня, но нужно собрать последние силы. Я подрываюсь под лапу и отчаянно помогаю ему подняться. Его тело такое тяжёлое.. Нет времени думать. Я слышу скрежет сбоку от нас... Если я не убегу, то нас обоих завалит. Горло сдавливает мёртвой хваткой. Я едва могу дышать, но человек вдруг с отчаянным криком боли порывается вперёд. Потом появляются другие люди и оттаскивают его оттуда, куда падает осколок чудовищного механизма... Надеюсь, я успел ему помочь. Пожалуйста, живи счастливо.. Хозяин. Чёрное, мягкое, живое касается моей руки. Я наконец понимаю, что это кот. Какое-то время, уже не чувствуя ожогов в лёгких, я пытаюсь понять это видение, такое непривычно чёткое и наполненное совсем иной болью, чем та, что я испытывал прежде. Это.. не могут быть мои воспоминания, но они тесно переплетаются с видениями, являющимися мне во снах. Значит ли это, что это то, что видел этот кот? Эти искренние чувства, которые он испытывал, и последнее слово, пронёсшееся в его сознании... Ко мне приходит смутное осознание, что он выскочил на дорогу и стал виновником аварии, которая унесла жизни моей семьи и навсегда разбила мою судьбу, но...
Мои мысли захватывают воспоминания о прошлом, подобно кадрам из киноленты проносящиеся мимо. Мама, папа. Мы в парке. Маленькая сестренка, только появившаяся с мамой из роддома. Наши весёлые походы в лес с палаткой. Пикники... И маленькое чёрное солнышко с заживающими ранами по всему телу, искренне смотрящее на нас. Этот кот не виноват в случившемся. Мы были вынуждены уехать, но не нашли его и потому... бросили. Мы забыли, что мы в ответе за тех, кого приручили. И этот кот... Он не виноват. Он мой друг.
Я протягиваю руку и впервые после аварии глажу его густую чёрную шерсть. Я не вижу на его теле повреждений, но неожиданно для самого себя понимаю, что оно тает в воздухе, становясь всё более прозрачным. Ясно... Так вот, почему его не выгоняли из палаты. Он погиб в том адском зареве, пожертвовав своей жизнью для того, чтобы спасти меня. Но его душа не могла уйти от меня, пока он не убедился, что я пришёл в себя и готов исполнить его последнее желание - чтобы его хозяин жил счастливо. Я чувствую, как в глазах мутнеет от нахлынувших слёз. Я не хочу, не хочу терять того, кто стал мне дороже всего на свете, но понимаю, что должен его отпустить. На руке безболезненно вырисовываются красивые, дорогие слова: "Живи счастливо, хозяин".

ссылка на фикбук

ссылка на журналы

- Считайте от десяти до нуля.
«Бабочка» на бледной юношеской руке с сильно рвущейся наружу синевой вен перетягивала внимание на себя. Дурацкие слова про счет были, скорее, бородатой байкой, чем приносили пользу, однако пациент подчинился.
Короткий взгляд на экран – дыхание и давление в норме. Привычная картина, однако сегодня отчего-то неуютно смотреть на обнаженное тело, прикрытое простыней и опутанное сетью электродов. Влажные глаза напротив, ярко сияющие над медицинской повязкой, привычно полны безразличной решимостью; толком и не разобрать, кому из коллег они принадлежат, пока тихий счет не обрывается.
***
Маска, несмотря на габариты, совершенно не мешала рабочему процессу. Вопреки мнению, что она дополняет антураж салона, ее необходимость оправдывалась разве что во внешнем мире – так клиенты не узнавали Мастера, а потому могли быть спокойны за свои секреты, выведенные на запястьях.
К нему приходили с разными просьбами, поначалу – написать ответ, сделать изображение под шрамами, что-то не менее трогательное, чем сами надписи. Обычно – пара неразлучников, тонкая ветвь цветущей вишни или раскрытый бутон тюльпана. Рисунок требовал время на заживление, а также ежедневный уход, и этот «ритуал», по словам клиентов, помогал им справляться с болью утраты. Как и откровения, рассказанные в уютном, скрытом от глаз миллионного города подвальчике, один на один. Мастер привык слушать и не возражал. Правила его салона, выведенные на плакате перед входом, были четкими, а истории гостей – непохожими. Однако какими бы запутанными ни были красные нити, финал оказывался неизменен.
Так работал Мастер, пока в один день заказы не изменили свою ностальгирующую направленность.
***
– Я хочу, чтобы вы подправили ее.
Особа стояла под сводом правил и не собиралась отступать. Мастер прикидывал варианты и терял терпение: конфронтация с силами судьбы ему была ни к чему.
– Я хочу, – продолжала настаивать девушка, – чтобы вы подправили ее. Это же несложно! Вот, у меня и эскиз есть.
Она суетливо выудила из недр сумки бумажную ленту и протянула ее. Мастер проигнорировал этот жест, а после решил нарушить возникшую между ними паузу вежливым напоминанием:
– Услуги данного рода не предоставляются.
– Почему?
Девушка упала в кресло и закрыла глаза тыльной стороной правого запястья.
– Я не смогу с этим жить. Не смогу, слышите? Скрывать, прятать… И так – всю оставшуюся жизнь. Всю жизнь, понимаете?
Он понимал.
– Я думала, – она шмыгнула носом, не убирая руки от лица, – что мы будем счастливы всегда. Что всегда будет длиться долго. Мы ведь ездили в дальний округ, чтобы загадать желание на лебединой горе! Небеса нас не благословили, и мне приходится жить под сочувствующими взглядами, постоянно получать советы смотреть на его последние слова и жить за двоих… Но разве можно на это смотреть?
Она промокнула покрасневший нос бумажным платком и оттянула длинный рукав на левой руке, расстегнула толстый ремешок наручных часов.
– Вот.
– Я не стану смотреть.
– Пожалуйста. Мне вас рекомендовали на форуме. Мне сказали, вы помогаете. Счастливым нас не понять. Пожалуйста!
В ее голосе звучала надорванная надежда, и Мастер нехотя согласился. На тонком девичьем запястье, будто из зависти к юной красоте, были выведены рубцами два похабных слова.
– Он электриком был, – плакала девушка, – стажировался… А мы ведь и ссорились, бывало. Не хочу наше… Не хочу наше так помнить. Не хочу… Его так помнить не хочу. Вы поможете?
Отказать полным слез девичьим глазам Мастер не сумел.
Эскиз пришлось доработать, а надпись, вопреки неотвратимости судьбы, подкорректировать. Когда повязка была наложена, а рекомендации по уходу записаны, девушка приободрилась (она до последнего не верила, что ее просьбу выполнят) и долго благодарила Мастера за работу.
На ее запястье теперь значилось «Скучаю, Оля».
***
Марк и Линда только-только отпраздновали коралловую свадьбу и собирались покинуть гнездо ради долгожданного путешествия на восток. Их дети давно выросли и стали самостоятельными, а потому пара наконец-то снова могла жить друг ради друга.
Вопреки предостережениям психологов чувства Марка к Линде с возрастом лишь укрепились, и они, мило воркуя друг с другом, мчались по восьмиполосной навстречу ярким закатам и жесткому песку побережья. Они много мечтали вслух и вспоминали прошлые дни, юность и старались не касаться темы быта – и это у них прекрасно получалось.
– Помнишь, – делился Марк, когда они пересекли границу восточной области и погрузились на паром, - как мы впервые встретились?
– О, твоя любимая история! – смеялась Линда.
Их случайные попутчики вежливо улыбались – повезло путешествовать рядом с такими же счастливыми супружескими парами!
– Кафе «Мыс», в Нарас-сити, я шел на свидание вслепую, и сел не за тот столик – думал, что не за тот!
– А за тем столиком… – улыбалась Линда.
– … а за тем столиком сидела ты. И тогда я понял: моя судьба!
– И судьбу пришлось добиваться? – весело спросил мужчина в шляпе, сидящий справа от Марка.
– Конечно! Линда поначалу отказывалась видеть во мне своего поющего в терновнике.
– Как и все молодые люди нашего возраста!
Историй хватало на яркие вечера, а разговоров – на долгие ночи.
«Я люблю тебя».
«Я так счастлива, что встретила тебя».
«Спасибо, что был со мной все это время».
«Спасибо за счастливую жизнь вместе».
«Найди в себе силы полюбить снова».
«Мы встретимся вновь, не знаю, где, не знаю, когда».
«Мы встретимся вновь, в летний день».

Долгая дорога длиной в два года привела Марка к Мастеру. Марк выглядел крайне растерянно и потерянно.
– Мы так и не закончили наше маленькое путешествие. Потом я ездил один, она хотела, чтобы я развеял ее прах над горной рекой, куда мы ездили на каникулы в молодости. Наше любимое место. Я так скучаю по ней.
– Очень долго, я очень долго не решался посмотреть, что там, – он кивнул на левую руку и отвел взгляд. – Хотя прекрасно помню последние слова моей милой Линды до сих пор и буду помнить. Вы знаете, к вам, наверное, столько людей приходит с проблемами, со своими желаниями все… исправить, подлатать. Я не попрошу вас о многом.
Он вздохнул и проговорил четко по плакату:
– Два дельфина. На запястье. Семь сантиметров. И слова «Мы встретимся в летний день» ниже, курсивом. Это наша особая песня.
Марк удобно положил левую руку, и Мастер увидел на запястье гостя лишь следы от рукава куртки.
***
Крис обещал зайти вечером, после выписки, но так и не явился, и Мастер решил, что тот, наконец, одумался и больше не забивает голову ерундой. В последнее время клиенты все чаще приходили с идеей сделать татуировку до появления последних слов, заранее, и всегда – с приторно-сахарными словами. Кто-то решался на подобное на волне возникшей «моды», кто-то устал ждать, а кто-то надеялся, что так высшие силы от него отстанут. Крис был из второй группы; несмотря на активную социальную жизнь, он так и не нашел своего человека, а потому очень переживал и долго упрашивал Мастера сделать другу доброе дело. Крис даже выбрал для себя рисунок: зигзаг, перечеркнутый прямой линией, который должен был складываться в «А-а-а-а-а», – что казалось ему крайне забавным.
На почве такого эгоистичного, по мнению Мастера, желания у них возникало много споров:
«… Я слышал, - парировал Крис, - что ты можешь и убирать слова подаренных судьбой. Терновые на тебя едва ли не молятся. Ты несешь счастье чужим людям, почему не хочешь помочь мне? Не самому же мне рисовать».
«Хочешь, - усмехался в ответ Мастер, - рисуй. Гелиевые ручки знаешь, где лежат. Так уж тебе важно лишиться письменной девственности?»
«Я устал быть в толпе, но вне ее. Общаюсь вроде, а все не то, не такое, не близкое. Не поговоришь с ними о том, что внутри, что настоящее. Смотришь на радостные лица парочек и думаешь: почему я обделен? Завидно. Только не говори про «всему свое время», я тебя ударю, это такая чушь».
«Разве не чушь то, что люди верят, будто шрамы на коже все решают?»
«Ты с этой чушью каждый день работаешь и не веришь? Да ты вторженец!»
«Сдаюсь-сдаюсь, ты меня раскусил!»

Ночью Мастер проснулся от колющей боли в руке. Он перевернулся на бок, чтобы дотянуться до выключателя прикроватной лампы, и зажег свет. Соображать после тяжелого сна было непросто, а потому он не сразу осознал, что произошло.
На его запястье под мягким желтым светом жесткими рубцами выступали слова: «Пять, четыре, три…»

Люблю я, значит, одного человека, а он меня нет. Банально. Но я всё равно стараюсь относиться к нему хорошо, дарю подарки, приглашаю погулять (зачем тратить жизнь на обиды, она и так короткая). А придя домой начинаю плакать. Мне все говорят, чтобы я оставила этого человека, все говорят, что ничего у меня не получится. Но я не сдаюсь пока что. Он меня даже обнял пару раз. Есть несколько людей, которые меня поддерживают, но мне всё равно иногда очень хочется сдаться. И так уже больше года, каждый день. Я устала. Мне не хватает веры и поддержки, сильно. Но я боюсь кому-то особо рассказывать о своих страданиях, боюсь услышать заезженное "да оставь ты его" и "фигня это всё". Поэтому, кстати, у меня нет ни новых рисунков, ни игрушек. Вот так.

Город L эвакуируют спустя несколько дней.
(Время здесь теперь течет по-особенному, будто густо втягиваясь через соломинку.)
Это происходит по инициативе Джонатана, но с помощью твоих покемонов. Благо, у тебя их достаточно.
Несколько дней — это двое или трое суток, и процесс тянется на удивление спокойно. Местные собирают вещи, рюкзаки туристов уже за спинами. Остаются только покемоны.
Это разрывает сердце, но чей-то электрайк долго бежит за автобусом, и юный тренер смотрит в заднее стекло. Он обещает вернуться, обязательно вернуться за псом, а тот все бежит, рассыпая искры вокруг, гавкает.
Из соображений безопасности — объясняет Джонатан, а его лицо не выражает эмоций, он лишь рассматривает планы окрестностей. Где-то там потревоженное зло, и они должны ликвидировать его.
Ценой всего.

Местная сестра приходит в пустующую гостиницу, где вы склоняетесь над картами местности и набросками ходов сражения. Ничего особенного, но твои покемоны опытные, не один год сражались с тобой спина к спине. Ты уверен в их силах, они сделают все возможное, чтобы это прекратить.
От сестры пахнет каким-то сладким флером целительных приемов, ее халат измазан сажей, а руки исцарапаны сухой травой: покемоны из леса возвращались на руках тренеров в удручающем состоянии. Она говорит, что хочет обо всем узнать. И она — с запавшими щеками, хрупкая, вся в пятнах пепла — имеет право на эту правду. Свою цену она заплатила, и это может помочь другим.
Но Джонатан — потухший, молчаливый, бормочащий, словно старик, себе под нос, явно не горит желанием доверять каждому. Он говорит рубленными фразами, ты смутно понимаешь, что посылает сестру к тем тренерам, которые оказались на месте пришествия Гиратины самыми первыми.

Местные успели взрастить слухи, что от них остались лишь тени. Или души, словно покемоны-призраки, скитаться обречены вечно. Сгустки эти фиолетовые, вроде гастли или рваных лохмотьев шаппет. И они останутся в городе L, будут обманом подводить людей в горах к обрывам.
«Что ж, — обращаешься ты к Джонатану. — Город теперь — это обитель слухов в мистическом ореоле, и чтобы отмыть этот след, придется потратить не один год».
Джонатан поворачивается к тебе и заглядывает в глаза.
«При могуществе Гиратины, — облизывает губы, а пальцы его дрожат, — я бы сказал, не в этой жизни».
В его глазах — лед, и кожу твою искалывают мурашки.

Центр региона — огромный мегаполис, клиника обещает исцелить любые болезни, не важна их природа. Но на этаж, где лежат доблестные тренеры, не пускают никого. Родственники и покемоны понуро подпирают своими фигурами стены больницы, как статуи. Им не объясняют ничего, но Джонатан предупреждал, что так и будет.
Сестра накидывает чистый халат, закрывает повязкой лицо и заныривает под полиэтиленовый полог над кроватью.
Людям мало известно о таких полумистических покемонах, о легендах, приходящих раз в сотню лет. Гиратина в диапазоне своего типа не могла быть легким и предсказуемым противником.
Тела тренеров были будто не тронуты, просто... Теряли плотность. Краски выцветали, а само туловище становилось прозрачным. Сначала призрачный загар въедался вуалью в лицо, руки. Покраснение, затем, короткий промежуток просветления. Будто ничего не происходит. Затем финальная стадия, и кожные покровы чернеют. Отмирают, становятся чем-то потусторонним, если хотите. Проклятье Гиратины — забирать за собой, а людская фантазия часто предсказывает жестокую реальность.
Один из тренеров тянется к сестре: узнал, кажется, вы же моего смиргла, шепчет бесплотными губами. Она берет его пальцы в ладонь, а они проходят насквозь.
Слезы щиплют уголки глаз, но она не позволит себе.

Джонатан заканчивает рассказ о последствиях для тех, кто столкнулся с Гиратиной лицом к лицу, без подготовки и защиты.
Привкус пепла у тебя во рту не дает ничего ответить, приходится промочить горло грибной настойкой.
Настойка дивно крепкая, но она держит четкость сознания. Реальность вокруг не смазывается, вещи не текут в пространстве.
Джонатан предпочитает ягодную: маленькими порциями он пьет ее довольно часто, и тебе приходится подбадривать его. Хлопнуть по плечу, поправить кривой узел платка, можно рейкемона почесать по шерстке, чтобы он заметил.
Он изменился, это наложило определенный отпечаток: из светящегося дружелюбием стал хмурым, потрясенным и очень печальным. Следы прежних первых улыбок растворились на лице, и сейчас на нем маска мученика. Он похож на своего покемона — они умеют прятать истинные эмоции, притворяться кем-то другим. И Джонатан сейчас носил маску своего покемона.
«А мы?»
Ты спрашиваешь без особой надежды, но с уверенностью, что пойдешь с Джонатаном до конца.
Ценой всего.
«Нас ждет другое, медленное и не менее разрушительное. Будет расти внутри, пока...»
Перед взглядом представляется кожа в лиловых прозрачных пятнах, выпавшие волосы и бесцветные ногти.

Ваша последняя встреча с Джонатаном происходит возле статуи пикачу в комбинезоне. Выцветший мышонок — популярный персонаж мультфильмов и видеоигр смотрится нелепо в лучах скупого солнца. По-осеннему душно.
После победы над Гиратиной прошло некоторое время, оно все еще протекает для вас с Джонатаном иначе, а пустующий город L затапливает светом: осторожным, болезненно-желтым, но светом. Столб дыма плавно растворялся по воздуху, его еще можно различить; а ведь отсюда до места битвы не один десяток километров.
Неужели это конец?
Ты замечаешь седину на висках Джонатана, между его каштановых прядей, и вроде бы должен что-то сказать: что он столько сил прикладывал, кажется, рисковал собой во время сражения, и разговаривал с этим Человеком-в-черном, а ты лишь ходил за ним по пятам, слушал указания, отправлял покемонов куда велено... Но сам Джонатан называет тебя «хорошим человеком», и если бы не ты, то ничего бы и не вышло, а Гиратина так и висела над городом, угрожая остальному региону.
Ты чувствуешь движение на штанине и опускаешь голову, чтобы посмотреть, кто это ползет, когда все покемоны в окрестностях пали жертвами проклятий?
«Как красиво, — говорит Джонатан вкрадчиво.»
На подставленную тобой ладонь забирается гусеница: маленькая копия с окрасом Гиратины. Шутка природы, о которой ничего не известно. Хотя, может, Джонатан...
Но его зовет человек в черном плаще, чтобы увести. Вы больше не имеете права встречаться.
Кровь на своем платке ты тоже от Джонатана скрываешь: тебе тоже осталось недолго, и зачем расстраивать его сильнее?
В центре обещали значки и награды за победу над легендарным покемоном, но зачем это все без него?

Человек в черном приходит и к тебе.
Льет мелкий дождь, он сам выходит на тебя, передает странного вида сверток.
На нем написано твое имя, а внутри лежат кассеты. Они кажутся немного старомодными, ведь давно есть сенсорные экраны и электронные носители. Ты хочешь спросить, не от Джонатана ли это, но фигура растворяется в стене дождя.
На записях — Джонатан, его рассказ о рейкемоне, о исследованиях, о его разгадках эволюции. Несколько кассет спустя он начинает бредить идеями о перьях, ведь перья, они...
Тебе кажется, что на записях не меньше пятидесяти лет жизни, но разве это возможно?

Ты возвращаешься в город L.
Для тебя самого несколько сюрреалистично, но серый прибор, захваченный с собой — молчит, не хрипит больше. Деревья в листьях, из травы то и дело показываются покемоны. Никаких последствий, только вот пальцы на ногах уже исчезают.
Мелочи, ты переживал и не такое.
Магазинчик с витриной из синего стекла — будто был здесь всегда — открыт, а из дверного проема показываются невиданные тебе до этих пор покемоны.
Розовые флэтчиндеры с благоухающими крыльями, радостные голубые электрайки, электрические пурлойны...
За прилавком стоит забавного вида старичок, из его кармана тянется золотая цепочка часов, и ты все понимаешь.
Ты ставишь перед ним мешок, внутри — серые, черные и туманные перья, ты снимал их горстями с покемонов после боя с Гиратиной.
Больше в центре региона тебя ничего не держит, а призрачное клеймо с себя не смыть. В распадающемся городе L тебе самое место.
Здесь вы останетесь вместе с Джонатаном до самого конца, хоть разум его и разрушен.
Но всегда можно воздвигнуть новые стены, правда?