Алоис совершает спасбросок Мудрости с помехой (индивидуальная черта данного персонажа — помеха на все броски Мудрости)!

Уголёк использует Leer

Сложность: 8 + 2 (БМ) + 2 (мод. Мудрости) -> 12

выпало 24.

/d20+5

Бросаю анализ: мод. 3 + БМ

Дрема,

У Коннора получается вскарабкаться на мачту.
Это было очень тяжело. Он чувствует, что в любой момент может сорваться вниз, и последствия будут очень тяжёлыми — до земли десятки метров. Но пока ещё он в седле.
Что же он будет делать? Может, покажет всем, как хорошо он умеет обращаться с парусами?!

я накидал 15.

/кубик 20

Коннор пытается вскарабкаться на мачту
Кубик на проверку полетел, пост будет попозже
С арцеусом

Goataurum, Дрема, Chadzime

Паруса...
Эта сложная конструкция вызывает лишь восхищение, когда на неё смотрит обыватель, не связанный с корабельным делом и не обязанный все эти паруса натягивать и снимать каждый божий день. Но вот когда ты моряк (да к тому же неопытный!) — паруса вызывают лишь тихий ужас при одном взгляде. Все эти верёвочки, идущие непонятно куда, километры тканей... Поди разберись!
Коннор с Дарси видят, что паруса у замечательного брига были подняты и топорщились под ветром. Несмотря на то, что от дождя и волн вся парусина стала мокрой — ураган дул с такой силой, что паруса не опускались, даже будучи тяжёлые от воды. Однако, при внимательном осмотре, стало ясно: паруса натягивали в спешке, как попало, да и не очень опытные люди, судя по всему. Дарси и Коннору, знакомым с морским делом, всё это явственно заметно.
Не помешало бы, действительно, сделать оснастку парусов. Пускай они и подняты, их всё ещё можно, скажем так... подкорректировать. Сделать так, чтобы они ловили ветер лучше и корабль плыл ещё быстрее.
По направлению, в которое отклонялись мокрые паруса под силой урагана-ветра — было вполне ясно, куда он дует. А дул он на правый галс.

Потребуется вскарабкаться на мачту, чтобы как полагается провести оснастку парусов — но мешают качка, дождь и ветер. Карабкаться будет тяжело.
Коннор (а может, и Дарси тоже!) может провести проверку Акробатики (Ловкость) со сложностью 18.

Дарси пытается понять устройство парусов. Это сложно, если ты никогда этим не занималась!
Можно пройти проверку Анализа (Интеллект) со сложностью 16.

Чтобы пройти проверку, бросьте кубик /d20 и затем прибавьте к результату модификаторы характеристик, указанных в скобках — и, при владении навыком Акробатика или Анализ соответственно, прибавьте Бонус Мастерства в значении +2.

-------------------

Алоис лежал без движения некоторое время.

То, что Дарси потрогала его исцарапанное истерзанное запястье, не вызвало никакой реакции, на взгляд со стороны. Однако сам Алоис это, конечно же, почувствовал.
Ему было интересно, кто же это его так самовольно трогает, однако сил подняться и посмотреть в глаза у него не было. При падении он мощно ударился башкой, и сейчас она у него плыла. В ушах стоял звон.

Лишь когда незнакомый ему человек покинул трюм, а рядом с ухом раздалось игривое "пурр-пурр", юноша наконец испустил усталый вздох. Он выпустил Адажио-канделюра на свободу, ослабив локтевой захват — и выпустил треуголку из своих пальцев. Он начал медленно вставать. Сначала он опёрся о мокрый пол ладонями, как будто собирался отжиматься. Затем приподнял вверх своё тощее тело.

Кое-как усевшись, Алоис увидел Уголёк.
На мгновение его глаза стали такими же круглыми и выпученными, как у эспурра. Если так рассудить, то они были очень похожи. Оба чумазые, лохматые и пялятся широко открытыми глазами друг на друга.

Алоис не был уверен, о чём ему стоит завести разговор с этой чужеродной формой жизни. В башку как-то ничего не лезло. Да и она у него всё ещё плыла — не только от удара об пол, но и от того кошмара, из коего он едва выбрался живым, в каюте. Поэтому он — очень необычно, — но в кои-то веки за всю свою жизнь решил помолчать.

Вместо этого он начал действовать.

Рука Алоиса автоматически потянулась к мягкой шерсти Уголёк.

Его абсолютно ничему жизнь не учит, ни после янмеги в "Трёх напёрстках", ни после пожирающего жизненные силы канделюра! Кто-нибудь, остановите его!!!

Наконец-то резкий голос егеря прервал гробовую тишину в трюме. Дарси немного насторожило, что он так быстро замял тему с рисунками на руке, но ей некогда было разводить демагогию - парень потащил её к люку. Девушка ничего не сказала в ответ, только последовала за ним - все-таки, учитывая, что весь экипаж рядом с ними был будто под гипнозом, а на палубе ютились, вроде как, три матросика, пока капитан описывал пируэты в небе - плотник дело говорил про паруса.

Когда Коннор отпустил Дарси и начал взбираться по лестнице, она не сразу последовала за ним. «То-то же, конечно, ничего страшного»,- плотник брезгливо отряхнула руку, которую только что сжимали, и начала нервно её осматривать,- «Вроде я в порядке… Или нет… Жжется, чешется! Наверное, тут все страдают этой заразой, поэтому так медлят. Они все больны!».

Только девушка произнесла эту фразу в своей голове, как из кают-компании, будто призрак, выполз юнга в камзоле и капитанской треуголке. Взгляд его, как показалось Дарси, был рассеян и направлен вникуда, и он сам двигался, куда глаза глядят.

«Проклятье…».

Но только Алоис приблизился к прошибленному дверному проему камбуза, как на высоких скоростях, по мокрым половицам трюма, будто шайба для кёрлинга, в мальчика влетела Уголёк и сбила того с ног.

Дарси ахнула, и только хотела сорваться с места, как из-под комзола вылезла Уголёк и радостно пикнула. Плотник осмотрела трюм, и, быстро присев на корточки и перейдя на шепот, спросила у эспурр: «Есть?».

Уголёк радостно пикнула, в таком же тоне.

«Ай, да тише ты…»,- Дарси перевела взгляд на лежащего мальчика, подкралась к нему ближе и сжала запястье,- «Он вообще в порядке»?

Вроде как, пульс прослеживался.

«Так…»,- плотник вновь обратилась к эспурр,- «Уголёк, попроси доброго юношу помочь, ладно?»,- Дарси улыбнулась и потрепала покемона по макушке,- «Мне надо бежать».

Девушка резко приподнялась и схватилась за поручень лестницы. Поднимаясь на палубу, она подмигнула Уголёк, смотревшую на неё с разинутым ртом, и удалилась через люк.

Там её ожидал Коннор, который дал поручение разобраться с устройством парусов.

Что же, Дарси сильна в механизмах, но риггером ей быть еще не доводилось…

Получится ли у неё разобраться в устройстве парусов?

Тем временем Уголёк, послушно выполняя поручение хозяйки, подползла к лицу Алоиса и с вопросительным выражением мордочки начала дёргать его за шевелюру: «Пурр, пурр?».

Chadzime, Goataurum, Дрема, zuzik

Алоис не помнил, сколько времени он провёл внутри этой каюты.

По ощущениям, прошло не меньше, чем полтора месяца. А может, даже и больше. Минуты превращались в часы, а часы превращались в бесконечный круговорот дней. И всё это время юный Зауэр чувствовал…

███████

Чувств не было. Мыслей не было. Желания не было. Разум был пуст. Он как будто был мёртвым.
Но сейчас наступил словно некий просвет. Что-то извне вложило в Алоиса силу, желание, чувство, энергию... И тогда юный Зауэр захотел разобраться.
Он стал думать и пытаться понять, что сейчас происходит, и с чего началась его бесконечная пытка.

Всё началось с того, что он…

…Погладил покемона.

…

…Да.

Затем, кажется, он что-то сказал покемону.

А затем он…

…

Обнял покемона.

Вот так всё и произошло.

Алоис никак не мог догадаться, в чём причина его состояния. Он раньше никогда не встречал канделюров. Он не знал, что они такое; как были устроены; что прикосновения к ним были чреваты; и что канделюры питаются жизненной силой людей — как и лампенты, литвики, шаппеты, хонтеры и вообще почти все покемоны-призраки.
Он всего лишь хотел обнять этот бедный комочек огня — потому что тот выглядел грустным, напуганным, маленьким, беззащитным и… Безобидным. Самому же Алоису была необходима компания в минуту отчаяния и слабости. Но незнание законов от ответственности не освобождает, как известно.
Не важно, хотел этого Адажио или нет. Вероятно, сработал некоторый спусковой механизм. Что-то, чего канделюр не мог контролировать, запустилось.
А почему?
Потому что мальчик и сам был не против помочь канделюру, конечно же.
А Адажио было так плохо… Так плохо… Так плохо…
Ему крайне нужна была помощь.

Что ж.
Алоис “помог”.

Его буйные, неуравновешенные эмоции… Его боль, его горе и злоба… Его жажда жить, несмотря ни на что… Его надежды и мечты…
Всё сгорело. Всё стало топливом.
В тот день лиловое пламя сверкало так ярко, как никогда.

Алоис пролежал, свернувшись, словно новорождённый, и сжимая Адажио, как грудь своей матери, не более часа.
Он об этом не знал. Он вообще ни о чём не знал. Битый час он лежал в этой мокрой холодной каюте — но души его не было внутри его тела. То, что люди называют душой, сожрала беспощадная и ужасная бездна. И всё время его маленькое сознание неподвижно висело посреди чёрной бездны, в самом её центре, как на паутине. Вокруг без конца простиралась пустынная тьма, и в ней не было ничего. Это было невыносимо — оставаться в сознании, но не видеть, не слышать, не понимать и не чувствовать. Как безмозглая, безжизненная и бессмысленная оболочка, которая никому не нужна.
“Почему меня оставили жить?” — то была не мысль, но подобие букв на скрижали, на которой навечно вырезали долотом некоторое послание. Камень — вот обычно скрижали из чего делают. Но не в этом случае; тут послание вырезано прямо в мозгу человека. От него ни за что не избавиться, и оно каждый миг стоит перед глазами.

Так было до настоящего момента.

Как уже было сказано…
В один прекрасный миг мальчику полегчало.
Почему так случилось — никто не знал.
Он опять стал думать, и мыслить, и чувствовать; как живой.

И тогда он беззвучно заплакал.

Ему плохо и больно, но не это было главной причиной. Парень плакал просто потому, что мог плакать. Потому что он чувствовал желание это сделать. И никто во всём мире не мог остановить его или запретить ему это. Он мог плакать сколько душе угодно, хоть пять раз на дню — и то было прекрасно.
Как прекрасно жить.

Все пять чувств понемногу возвращались к нему: зрение, слух, осязание, обоняние, вкус. Слух дал знать о себе самым первым. До ушей юноши долетели слова. Большинство он не мог разобрать, как не мог и понять, кто их говорил: мужчина, женщина, незнакомец или знакомый. Но одно из слов зацепило его внимание.
Это было слово…

…

“Нейтан”.

Одновременно с этим взгляд Алоисовых глаз упал на треуголку. Она тихо лежала вдали от него в уголке, мокрая и помятая.
И тогда парень вспомнил. Вспомнил, кто такой Нейтан; кто такой он — Алоис; вспомнил, что он делает на этом корабле, и каков смысл его нахождения здесь.
Он всё вспомнил.
В его жизнь наконец-то вернулось предназначение.

Парень вытер слёзы и начал вставать.

Сил его было очень немного. За час он изменился настолько, что его не узнать. Внешне — тот самый дерзкий и буйный мальчишка, но он двигался, словно старик. Руки его висели, как макаронинки, а колени тряслись, будто прямо сейчас переломятся пополам от натуги. Но в конце концов, держась за стену, он поднялся.
Ему надо идти. Он был должен. Ему просто необходимо узнать, где находится Нейтан и что с ним стряслось. Только что парень вспомнил: Нейтан ведь сбежал с корабля, никому ничего не объяснив! Вот сейчас пришло время задать все вопросы!
Да и вообще у Алоиса было больше желания уйти в монастырь (обязательно в женский), и молиться Арсеусу вместо Мастера (его он тоже вспомнил; как он мог забыть имя величайшего мессии на земле, не сравнимого ни с одним из всех жалких богов!), чем остаться ещё хоть на миг в этой мерзкой, паршивой каюте.

Нужно забрать треуголку. Это вещь Нейтана. Пусть Алоис не достоин её носить, но хотя б сохранить её в целости и сохранности он обязан.
“Мерзкую и паршивую” комнату освещал очень тусклый фиолетовый свет. Только из-за него тьму нельзя было звать кромешной. Юнец видел треуголку, и, шагнув к ней навстречу, он, дрожа, потянулся к ней и поднял её с пола.
Этот свет вызвал в мальчике отдалённое любопытство. Свет был необычен. Он откуда исходит?

…

Узрев канделюра, парень очень уставшим взором на него поглядел пару-тройку мгновений. Затем покачал головой.
Нет; разумеется, этот бледный шар в каплях воска ни в чём был не виноват.
Мальчик так и не понял, что стало причиной невыносимых страданий, что он перенёс в этой комнате. Он не понял, что стало причиной того, что на час он практически вышел из этого мира, с шансом не вернуться обратно и по-настоящему умереть (второй раз за сегодня). Он не понимал и того, почему всё же выжил. Что спасло его?

…

Слишком сложно.
У него сейчас нет сил размышлять над вопросами подобного рода. Потому он решил наплевать на все тонкости, взял Адажио второй рукой и прижал к себе локтем.
Так, с треуголкой и канделюром, он двинулся, весь дрожа и шатаясь от слабости, прочь из комнаты.
Канделюра он старался не отпускать; не ронять; нести с собой; защищать.
Пускай мало у него сил телесных, но душа сильна — этого достаточно.

Чтоб открыть дверь, на неё пришлось навалиться Алоису всем своим шваброобразным высоким телом. Только так она наконец-то открылась. Парень чуть не потерял равновесье, но успел ухватиться рукой за дверной косяк.
Дальше он шагнул в коридор — и корабль качнуло. Качнуло неслабо; как будто снаружи бушевал шторм. Тем не менее, мальчик устоял на ногах в этот раз тоже.
Он увидел впереди свет. Дневной свет, прорывавшийся словно через дыру в потолке. Это очень воодушевляюще выглядело. Юнец стал торопиться, как мог, хоть и был очень слаб. Свет, порой, пропадал — его словно бы загораживало; впереди была страшная, хлопающая дверь. Но Алоис не боялся. Он спешил к свету; к людям; к их голосам. Он спешил выполнить свой приказ.
Однако вдруг он обо что-то запнулся. Под ногами мелькнуло что-то серое и пушистое и ударилось ему прямо в ноги.

“Аз упал…” — пронеслось в мыслях перед падением.

Все новоприбывшие, находящиеся близ кают, увидели лежащего плашмя головой вниз юношу — длинного, словно аракванид. Он был бронзовокожим и с рыжими завитушками вместо волос. На нём — форма Флота, что была ему велика. Парень прижимал к себе локтём канделюра, а второй рукой держал…
Казённую флотскую капитанскую треуголку?!

Также руки парняги были все в, до конца не заживших, огромных царапинах — это видно благодаря тому, что рукава рубашки его были закатаны.

Пока Уголёк осматривала шершавый неотполированный ящик и пыталась нащупать хоть что-то, за что его можно подцепить (помимо торчащих заноз, конечно же), она наткнулась на холодную железную проволку. Ауч! Кажется, она даже немного поцарапалась.

Эспурр опять рассердилась и было ударила тупой ящик лапкой, но, замахнувшись, немного подумала и решила все-таки этого не делать, – вдруг она случайно ударит проволоку? Уголёк прищурилась и утробно зарычала, кинув ящику жест – «Я за тобой слежу».

Она быстренько побежала обратно в камбузную зону, но и в этот раз ей не удалось миновать беспощадной двери – и, получив ускоряющий пинок, эспурр грациозно распласталась на полу, прямо перед Дримом.

В попыхах Уголёк не заметила, что ящик надежно перевязан железной проволокой. Ей не удастся просто так приподнять его крышку.

Уголёк было попыталась приподнять всей своей псионической мощью створку сундука, но Дрим приготовился атаковать его сам! Эспурр немного попятилась назад, наблюдая, как станки надыбился, широко раскрыв пасть, и замерла в ожидании. Дрим, после эпичного позирования, яростно вцепился своими огромными клычищами в деревянный сундук (ну, по крайней мере, так это видела Уголёк), но тот оказался сильнее.

Что же, надо поднажать! Эспурр нахмурила брови, сосредоточила свой взор на противнике – её зрачки стали уже – и с боевым рыком дала леща противному сундуку!
Кажется, он даже не пошатнулся.

Что же, ладно. Ну и не надо, ну и пожалуйста! Уголёк разозлилась и дала тупой деревяшке поджопник лапкой, что было немного больно, из-за чего эспурр пикнула и и отпрыгнула назад на другой лапке. Она недовольно сложила уже передние лапки крест-накрест и яростно выдохнула.

Оглядевшись по сторонам, она увидела массив точно таких же сундуков, и в своем маленьком мозгу постановила – «не открою, не надо их, даже не попытаюсь». Зато слева от нее была таинственная манящая дверь, которая не была заперта, и из-за качки с бешеной скоростью открывалась и захлопывалась.
«О», – подумала Уголёк,– «туда мне надо». Она повернулась к Дриму и провозглосила: «Пурр, пурр!», широко размахивая лапками, пытаясь привлечь его внимание. Уголёк затем повернулась налево, и со всей дури устремилась к двери – успев проскочить в открытую скважину, после чего деревяшка захлопнулась вместе с эспурром и откинула её вглубь комнаты.

Уголёк драматично полежала плошмя животом вниз пару секунд (кошки ведь всегда приземляются на лапы, а эспурры, может, и на пузо), после чего встала и отряхнулась. Своими кошачьими глазами в кромешной темноте она рассмотрела люк, ведущий к палубе, и прекрасный, жирный, огромный ящик. «О», подумала Уголёк, «о-о-о». Её глаза засияли, зрачки расширились, и она быстренько почапала к ящику.
Он был плотно закрыт, ни одной защелины… Ещё хуже, чем сундуки у камбуза. Это было неприятно.

Может, у Уголёк получится как-то подцепить или сдвинуть его крышку?

Мельхиор спал довольно крепко. Он пару раз пробуждался от какого-то плача, доносящегося из соседней каюты, но проснулся окончательно в самый разгар шторма, от страшного грохота, доносившегося из кладовой.
Протерев глаза, медик сначала не сразу понял, что происходит. Через его перспективу каюта была в абсолютном порядке – разве что по полу из стороны в сторону перекатывались различные предметы, и дверцы шкафчиков хаотично хлопались, будто бы по своей воле. Однако Мельхиор сразу понял – это, должно быть, качка.
Линдерс же была намного больше осведомлена о происходящем, но не покидала своего тренера, охраняя его сон.
Окончательно в чувства мужчину привело еще одно потрясение – то был риф, который прошелся по днищу бригантины. Мельхиор осмотрелся вокруг – на полу валялись полностью опустошенные склянки. Одна из них подкатилась прямо к его ногам. Она источала специфичный запах, который ни с чем нельзя было перепутать – это, без сомнения, было лекарство от «морской болезни».
В каюту начала заливаться вода, которая придавала свечкам, перекатывающимся из стороны в сторону, лишь большую скорость, и которая промочила рясу, лежавшую на полу, как тряпочка.
Константин… Где он?
Мы тонем?
Мельхиор устремился к кладовой, где стоял люк, ведущий из трюма на палубу. Но подниматься вверх не пришлось: Константин и Черувим стояли прямо перед ним. Бригантина, вроде как, не тонула, и в трюм всего-то заливалась дождевая вода сквозь дыру в палубе.
Священник стоял, как истукан, выпрямившийся в полный рост – что Мельхиор видел впервые – и при этом еле балансировал свое тело при качке. Губы у Константина были синие, лицо бледное, а синяки под его глазами, казалось, стали совсем чёрными.
Линдерс рассмотрела Баласара, который забился вглубь кладовой, и затем грациозно вынырнула на палубу сквозь прореху в половицах. Она увидела, как Доримедонт только-только опустил совсем плохонькую Пересмешницу к другим членам экипажа у штурвала, и, приняв к сведению, вернулась обратно к Мельхиору, ожидая поручений.

Ванэсса, Беллона, Goataurum, Дрема, evrf5555, LittleNick, Chadzime

(По сути все, кто сейчас на/над палубе/палубой и около штурвала)

До многострадального брига оставалось рукой подать. Теперь Пересмешница отчётливо разглядела снежную дымку над палубой и зависших в воздухе голюрка и хоугэла. Брови девушки удивлённо поползли вверх. Фокус внимания медленно переместился с напряжённых покемонов на огромную дыру в центре палубы. Брови по ощущениям поднялись ещё выше. «Хаммерлок» — корабль-загадка, всегда полон сюрпризов, ведь когда Тамила и Доримедонт улетали, такой красоты не было. Черненко не сдержала нервного смеха и тут же едва не согнулась пополам, стиснув зубы. Почему-то всё тело отозвалось неприятной дрожью.

Опять это болезненное и раздражающее состояние.

Адреналин, как и настойка Ренбергета, окончательно истратили свою живительную силу. Пересмешница вновь ощутила навалившуюся на нее жуткую усталость и слабость.

Какое же разочарование. Как же невовремя.

Морской змей тем временем, подлетев практически вплотную к кораблю, тоже заметил голюрка и хоугэла, но без указа тренера решил не вмешиваться. Наоборот, гигант даже, кажется, отодвинулся подальше, робко дернув усами.

Хотя то, что «указа» не поступило, озадачило Доримедонта. Ведь Пересмешница, любившая битвы покемонов, не упустила бы возможности «повеселиться», без промедлений влетев на гярадосе в гущу событий.

Морской змей поднял один ус и попытался нащупать на макушке своего тренера. «Его человек» был в наличии, тогда почему так подозрительно тихо?

На палубе замельтешили муравьи-людишки, один из них даже замахал руками, привлекая тем самым внимание Доримедонта. Морской змей опустился еще ниже. Едва не положив морду на палубу, покемон наклонил голову на бок, позволяя Пересмешнице скатиться с него как с горки и спрыгнуть на доски. Что девушка и проделала, но, возможно, не так грациозно и бодро, как хотелось ей самой.

Количество символов без пробелов: 1517

Никки героически стояла на палубе у штурвала, как один из немногих членов экипажа, который был достаточно отважен, чтобы принять на себя удар стихии. Шторм становился только сильнее, и штурвал вело само собой – в направлении ветра. Удерживать его стоило огромных усилий, и Никки не удавалось это делать в одиночку.
Однако с Никки были ее верные сокомандники. Пока, как гром с неба, на палубу не приземлился неизвестный мужчина с роскошной бородой, верхом на крылатом покемоне, которого тот звал Шквалом, – и не посеял хаос в строй экипажа. Девушка была слишком занята штурвалом, переживаниями за жизни других солдат и за состояние Баласара, который находился невесть где, но ей удалось уловить частички разговора с мужчиной: звали его Кракеном, и носил он треуголку. Капитану, то есть Алоису, не понравился этот факт – и он содрал головной убор, который оказался так дорог сердцу Кракена, с его головы. Ничего хорошего за этим не последовало – Алоис и Кракен сцепились, и после непродолжительных потуг юный капитан скрылся, оставив экипаж без своего командования.
Грохот. Бригантина нашла на риф, который немного протаранил обшивку. Слава Арцеусу – он не создал прореху в массиве судна, и у «Хаммерлока» еще был шанс на спасение.
Осознав тяжесть своего положения, команде удалось самоорганизоваться и собраться. Джайро, Господина Г и Ренбергет присоединились к Никки – чтобы помочь рулить, а Пересмешница, верхом на своем гярадосе Доримедонте, и Кракен со Шквалом взмыли в небо, чтобы понять, куда вести бриг.
Но не тут то было. Грохот. Еще раз. В этот раз из-под половиц самого судна – голюрк Лафайета на реактивной тяге пробил палубу и поднялся в небо. Шквал, напуганный резким звуком, вступил с ним в схватку – и призвал метель.
Бриг тем временем отдалялся всё дальше. Никки волновалась за Пересмешницу, потому что немного ранее она перенесла тяжелые ранения, и Ренбергет помог «подлатать» её зельями для покемонов. Однако, их эффект был временным, что держало Никки в напряжении – она с замиранием сердца смотрела, как Доримедонт исчезает в дождевой завесе.
Как в каком-то нелепом анекдоте, на палубу приземлился еще один человек. Но ливень настолько приударил и стал таким шумным, что Никки не удалось толком понять, кто это. Она уловила, что это – плотник по имени Дарси, только и всего.

Минута шла за минутой, но Пересмешницы не было видно. Пока силуэт водного змея не показался сквозь плотную атмосферу – и победный вой Доримедонта позволил Никки выдохнуть с облегчением. Пересмешница здесь. Она в порядке. И, возможно, они спасены.
Ко всем у штурвала – Никки, Господину Г, Джайро и Ренбергету подбежал плотник «Хаммерлока» Коннор. Он будет оснащать паруса, пытаясь словить попутный ветер, и потому попросил штурманов посодействовать ему – и докладывать о курсе бригантины.

Баласар тем временем прятался в кладовой. Он боялся грозы. Он видел, как Ренбергет перевязал голюрка, чтобы тот не дебоширил, и как тот же голюрк взмыл в небо и проломил палубу. Слышал, как тихо всхлипывает Алоис где-то в кают-компании. Смотрел, как Константин, покачивающийся от морской болезни, и Черувим пребывали в шоке, рассматривая громадную дыру в палубе, и как суетятся плотники – Коннор и Дарси, пытаясь залатать эту самую дыру.
Но его внимание привлекали две вещи. Первая – маленькие зверьки плотников, станки Дрим и эспурр Уголёк, которые сейчас копошились в сундуке у кухни. Баласар мог это видеть, потому что дверь, ведущая из кладовой, слетела с петель, и обнажила остаток трюма.
И вторая вещь, которая привлекала его внимание, – тусклый, но приятный свет, который пробивался из защелины под дверью, ведущей в кают-компании. Там был Алоис, но сейчас он почему-то замолчал.

Попытка Дарси помочь мне с дверью выбила меня из раздумий. Чёрт, да что я, с деревяшкой сам не справлюсь? Надо всего-то научиться летать, чтобы поднять её наверх, подумаешь, пф. Впрочем, есть вариант попроще — и как я сразу не додумался? — мы просто поднимемся налегке, найдём наверху какие-нибудь тросы, спустим их в дыру, обмотаем дверь и поднимем её наверх, делов-то! Плотники на то и плотники, чтобы своими силами справляться, а управление судном, спасение и прикрытие наших, кхм, спин, доверим остальному экипажу.

Дав напарнице по несчастью время на передышку после попытки поднять деревяшку (дамы, ну сколько раз повторять, не перенапрягайтесь, ну не стоит оно того!) я хотел было уже предложить свою идею, но тут зацепился за взгляд девушки, которым она меня одарила. Это был... Страх? Нет, серьёзно, она даже попятилась от меня слегка! Или мне это от холода уже мерещится? Надо бы выбираться из этого водяного царства.

Впрочем, то, что мне это всё не мерещилось, доказал один-единственный вопрос, заданный девушкой. Даркрай меня забери, а я ведь и забыл, что в прошлом нахожусь — тут поди и не слышали никогда о татуировках. Или слышали? Не знаю, в истории я не силён, в общем-то, но сама по себе реакция Дарси на мои руки уже о чём-то да говорит. Что бы такого придумать...

Goataurum

— Это... Ничего из того, что представляет угрозу моей, вашей или ещё чьей-либо жизни, уверяю. Кхм, вообще вопросы после, кэп, — боковым зрением я уже подметил путь, ведущий наверх, так что над темой для перевода на неё разговора долго думать не пришлось, — Предлагаю сперва всё же сделать так, чтобы корабль дотянул до суши. Я вот что подумал...

Что-то не давало мне покоя, тревожным нарастающим чувством распирая грудь. В моменте я обратил внимание на замершего словно в бездумной молитве священника (а как ещё было объяснить тот факт, что он так и не двинулся с места?), который как под гипнозом, смотрел куда-то в тёмный пролёт зияющей дыры. Вверх. Чёрт, мне показалось, или у меня в глазах потемнело на миг?

Откуда-то сверху мне на нос приземлилась снежинка — ну да, давайте ещё и окоченеем тут окончательно, пытаясь придумать, как поднять эту чёртову дверь. Нет, нужен другой план, к даркраю починку, надо спасать людей!

Я поднял глаза чуть выше и ненароком прищурился — в голове билась какая-то мысль, может быть даже умная, но всё никак не цеплялась наружу. Снежинки, снег. Летят... Куда летят? К солнцу, пока оно ещё не совсем скрылось за горизонтом — вечер же. Ветер западный, значит. А паруса?..

Я перевёл взгляд на отчаянно бьющиеся под порывами крепчающего ветра полотна и по рукам пробежала волна мурашек, а сердце тревожно ухнуло куда-то вниз — прямо как когда-то в лесу, бок-о-бок со стаей, когда нас окружил полыхающий вихрь огня... Только в этот раз стихия была прямо противоположной и это пугало ещё больше — на суше я хотя бы точно знал, что следует предпринять. Впрочем, не зря же я, хромая и ворча, как самый последний дед, забирался иногда к Касу на маяк, слушая его рассказы про море и корабли. Корабли? Ну точно!

Знаете, как иногда во всяких мультиках лампочка над головой загорается? Так вот можно считать, что словно под новогодним чудом у меня над башкой засияла целая баталия ламп и плевать, что их ещё не изобрели!

— Кэп, бросай это всё и за мной! — я с энтузиазмом потащил Дарси за собой на палубу, попутно сбивчиво пытаясь объяснить свою мысль, — Оснастить паруса надо! На скорости дойдём до суши и там уже залатаем эту малышку так, как требуется!

Лесная чуйка подсказывала, что медлить и тратить время на что-то другое просто бесполезно — здесь ставился вопрос выживания, а это было во сто крат важнее какой-то там дыры. Мы же не тонем из-за неё, в конце-концов — а вот из-за дальнейшего промедления вполне могли бы вылезти последствия и похуже.

«Кто у штурвала?» — билась отчаянная мысль, пока я поднимался на палубу, увлекая за собой девушку. Наверху ветер чувствовался ещё сильнее, закладывая уши, но всё же не мешая слышать рёв возвращающегося гярадоса — это же вроде тоже кто-то из наших, правда же? А то не хватало нам тут ещё и разневанного змея впридачу...

Chadzime, evrf5555

У штурвала стояли двое — мне не составило труда пробраться к ним и, прикрыв одной рукой глаза, махнуть в сторону отчаянно трепещущих парусов.

— Координируйте направление, господа, мы сложим паруса! Давайте выведем всех на берег! — мне пришлось повысить голос, чтобы меня услышали и я повернулся к Дарси, — Ты же знаешь их механизм? Я помогу, погнали, давай!

Грушик

Тем временем гярадос, кажется, стал ближе и теперь на его спине отчётливо виднелся чей-то силуэт — я оглянулся по сторонам и махнул руками, привлекая внимание морского чудища. Пусть опускает своего всадника на палубу, там уж разберёмся... Опять дел невпроворот — чёртова многозадачность. Ну ничего, и не из таких передряг выбирались.

Я знал, что в такие моменты, как этот, мои глаза темнеют, а движения становятся резче, чётче — Кас как-то, посмеиваясь, сравнил меня с молнией в шторм. Быстрый и безжалостный? Пожалуй. Но именно скорость и реакция не раз спасали мою шкуру, так что к чуйке своей егерской я как-никак, но прислушивался. Лес фигни не посоветует! Лес нерешительных пережуёт и выплюнет.

Вот и с морем также.

4093 без пробелов