Ситуация была срочной, нужно было реагировать быстро. Нельзя же было оставить любимого капитана без укрытия и одеялка! Одеялка правда не было... Но укрытие то он точно найдёт из чего сделать!!
А то потом найдут его какие-то там члены экипажа и будут неудобные вопросики спрашивать. А Константина пожалеть тоже хотелось, чтоб с ним поменьше разговаривали всякие разные.

Черувим, выйдя на тёмную ночную палубу и рассмотрев её вновь, застал лежащий посередине деревянного пола мусор... И вещи, брошенные господином Г ещё этим утром чуть поодаль, в углу.
Бинго!

Выпрыгнув из люка, Сильвеон трусцой подбежал к брошенным вещам и хватая ртом что мог, обвязывая ленточками штуки, которые мог, потащил и стал сваливать их на спящего капитана. Пришлось бегать так в несколько заходов, таскать все это барахло, чтобы закрыть ими искусанную тушку, лежащую, казалось бы, безжизненно. И вот после 7 тяжких тасканий, пыхтений, охов и вздохов, драгоценный и любимейший капитан Алоис получил долгожданное укрытие! А Черувим, как истинный выходец из главного храма Арсеуса, решил завершить свой погребальный ритуал по всем правилам!

Встав перед головой Алоиса, он ровно вытянулся, закрыл глаза, и с благоговейным видом святоши связал ленточки в образ молящихся рук и замер.
Вы думайте он умеет молиться? Ну... Вообще-то молитвами занимается Константин, а он просто для красоты и плюс вайбов всегда стоит рядом, чтобы люди умилялись и вдохновлялись его милейшим видом и не задавали лишних вопросов или не лезли его трогать, когда он и его тренер были заняты.

Постояв так пару секунд, Черувиму вдруг надоело тратить своё драгоценное время. Покемон с наивным хихиканьем помахал лапкой куче мусора и развернувшись, смахнул задними лапами невидимый песок и убежал в трюм, правда в каюту идти он не собирался. Вы спросите, почему? Да потому что он был весь мокрый, а в открытом море, во влажном воздухе сохнуть выходило очень долго.
А если бы Константин заметил, было бы неудобно объяснять, что Сильвеон вообще-то занимался крестовым походом с целью очистить мир от негатива, дабы пришло душевное спокойствие и благодать!

Поэтому, Черувим прошмыгнул мимо кают, в склад и спрятался там за бочками и коробками, улегся удобно в уютном углу и свернулся калачиком. Утром он тихо вернётся в каюту и сделает вид, что все хорошо... Он уверен в этом!

Тем временем, в каюте, немного прогревшейся от тепла живого присутствия, от безмятежного дыхания и горения свечей, Константин уже заканчивал свою молитву.
Стояла глубокая, на удивление, комфортная тишина, учитывая, как неловко прошло заселение в комнату. Лишь изредка поскрипывали толстые деревянные доски корабля от мелодичного покачивания на спокойных волнах просторного моря, а в углу раздавалось на кровати тихое дыхание Мельхиора, его уставшие вздохи или тихое шуршание Линдерс.
Приоткрыв глаза, священник сомкнул губы, которые до это беззвучно шептали молитву тому, кто подарил ему когда-то жизнь. Задержав внимание на почти неподвижных огоньках свечей, на тихом щёлканье фитилей, окутанных красным стойким воском, внезапно возникла одна простая мысль. Прошло достаточно времени.

– Къде жь Черувим..., – пробормотал себе под нос священнослужитель и кинул небольшой хмурый взгляд на дверь, а затем немного виновато оглянулся на Мельхиора. Наверняка его сосед хотел спать, а Константин абсолютно точно не хотел пренебрегать комфортом товарища по каюте, иначе это было бы некрасиво. По правилам этикета, да и как хороший человек с правильно настроенным моральным компасом, Константин должен был соблюдать правила и нормы приличия.

Тихо вздыхая, священник поклонился маленькому алтарю Арсеуса, вывел в воздухе незамысловатый символ пальцами, вновь поклонился и затушил молитвенные свечи. После чего молча кинул взгляд на пол, на своё спальное место, которое ему только предстояло обустроить. Немного недовольно и задумчиво проводя пальцами по бороде, он спокойно вышел из каюты в трюм корабля, соблюдая тишину и осторожность, наверняка другие тоже уже спали, поэтому священнику совсем не хотелось их тревожить.

Оглянувшись по сторонам, и приметив одну из взломанных дверей с застрявшим в дверном проёме голрюком, Константин выпрямился и поставил руки в боки, изгибая в удивлении брови, но вслух вопросов об этом задавать он не стал, исследуя трюм дальше.

Ох, кстати... Если все спали, то и пытаться выглядеть маленьким смысла светловолосому мужчине не было. Поэтому Константин оставил свою привычную позу креветки и стал стоять ровно, во все свои почти два метра роста, немного потягивая и разминая спинные мышцы, которые уныло ныли от долго поддержания неудобной позы.

Теперь осталось найти Черувима и что-нибудь, что можно было подстелить под себя, чтобы не спать на голом и шершавом полу и заслуженно отдохнуть, вздремнув или просто прикрыв глаза, как уж получится.

– Гхм.. Чемоу сь розъва бестия не присъл в каюту? Чи ли успе?.., – бормотал священник себе под нос и вздыхая, поочерёдно посмотрел на двери во все четыре каюты.

Покачав головой, Константин прикрыл глаза. Первой логичной мыслью было, что Черувим все ещё в комнате девушек. Константин, как обученный манерам человек, не очень хотел нарушать неприкосновенность дамской каюты.
Все-таки его в храме строго учили уважать женскую натуру, особенно если это аристократия.

Но делать было нечего, для личного спокойствия.. Ну и зная, каким негодником бывает его Сильвеон, казалось бы, лучше убедиться, что покемон находится с девушками, чем шляется по кораблю и занимается не пойми чем, устраивая беспорядки и проблемы.
Не дай Арсеус, он влезет в нежелательную передрягу, Константину придётся извиняться за них обоих, ибо у Черувима стыд работает, кажется, только понарошку.

Вновь открывая глаза, священник плавно ступил к каюте Смеши и Никки, приподнимая руку он замер перед деревянной дверью, напрягаясь и сглатывая сухость в горле от волнения. Сделав длинный выдох, блондин зажмурился и неловко, неуверенно постучал о дверь три раза, чтобы предупредить о своём вторжении дорогих дам Хаммерлока, если они ещё не спали.
Вежливо выждав 10 секунд, Константин наконец-то осторожно приоткрыл с тихим скрипом дверь и заглянул внутрь, лишь немного, словно боясь, что его полное присутствие что-нибудь испортит. Он тихо проговорил внутрь комнаты.

– Ч.. Черувим?...

В коридоре трюма было темно, а в каютах было ещё темнее.
Прищурив взгляд, привыкший к темноте, он кое-как разглядел два силуэта спящих девушек, один на полу, второй на кровати.. Ой и на кровати виднелась ещё одна маленькая кочка. Константин посчитал, что это спит его Сильвеон, возможно решив выступить в качестве питомца эмоциональной поддержки...
Бедняга, он даже не представлял, чем занят его покемон, а тот, которого он увидел в постели - была Зарьяра.
Но эта информация останется для него сюрпризом до завтрашнего утра, а пока.. Тихо выдохнув на тишину и отсутствие реакции, Константин отстранился и закрыл дверь в женскую каюту. Больше нарушать их покой он не стал.

Побродив по трюму, ему улыбнулась удача, Константин смог найти что-то вроде запасных простыней или тряпок, было неважно, ведь теперь ему не придётся волноваться о том, что он будет кое как спать на полу и точно не подцепит каких-нибудь заноз.

Вернувшись в свою выделенную комнатку, где лежал и отдыхал Мельхиор, Константин в своей стандартной манере часто рассыпался в извинениях, что не даёт уснуть или отдохнуть соседу, немного мельтеша и стараясь побыстрее со всем закончить.
Постелив на полу одну из найденных простыней, наметил место, где ляжет, ещё пару он свернул в валик, который подложит под голову.

Импровизированное спальное место готово! Это выглядело даже отлично.

Удовлетворенно хмыкнув, Константин развернулся спиной к Мельхиору и подошёл к стулу.
Первым делом он снял синий камзол, который кинул на свою "кровать", чтобы укрыться, если проберет холод. Затем он ухватился за накидку и сняв её, сложил и положил на сумку, что лежала на стуле, затем он снял пояс с сигнатурой Арсеуса. Золотые украшения тихо позвякивали, когда Константин раздевался. Пояс так же был сложен и оставлен поверх накидки.

Следом священник ухватился пальцами за зажим для ворота рясы, расстегнув его с небольшим бряканьем и тихим ворчанием.
Пуговица за пуговицей он расстегивал свою форму, после чего позволил ей спасть с его плеч ниже, до пояса, обнажая широкие плечи и спину... В белой майке, которая казалась немного маловата, а может специально так плотно сидела на грудной клетке.
Вынимая руки из рукавов и дав рясе полностью сползти с тела на пол, оказалось, что на нём ещё и были простые длинные штаны, под цвет его формы священнослужителя. Подняв с пола рясу, Константин её бережно отряхнул и повесил на спинку стула так, чтобы на утро она была без складок.

В свете свеч каюты, которые были тут, как единственный источник хоть какого-то освещения, оказалось, что последователь Арсеуса не такой уж и крупный, каким казался из-за своих широких плеч и одежды.. Нет, наоборот, он даже худой, астеничный, но назвать эту астеничность болезненной тоже было нельзя, он просто высокий. Это было что-то среднее между нормальной худобой и чем-то жилистым.
Его кожа была очень бледной и светлой, а сами по себе крупные сосуды были так близко к поверхности кожи, что проступали и хорошо были видны, от чего на теле создавался яркий сосудистый рисунок, как карта извилистых сине-фиолетовых рек.
Изогнув спину с небольшим хрустом и встряхнув широкие плечи, Константин зевнул, а после взглянул на Мельхиора и мягко ему кивнув, пробормотал.

– Простити, а тако длъго. Добръи нощи, Мельхиор.

После этих слов, он убедился, что все готовы спать и затушил свечи. В каюте воцарилась тьма.

Снимая обувь, и оставляя её подле себя, Константин наконец-то лёг на пол, чувствуя под собой грубую ткань, что всяко лучше шершавых досок. Он вытянулся, издав протяжный скрипучий вздох облегчения, накрыв себя камзолом, и закрыл глаза. Наконец-то можно было по-настоящему расслабиться и отдохнуть.

Тяжесть и стрессы первого дня их путешествия настолько оказались изматывающими, что Константин, впервые за долгое время, без особых усилий провалился в глубокий крепкий сон, хотя рассчитывал просто полежать с закрытыми глазами и подумать обо всем случившимся. В итоге он даже не смог сопротивляться нахлынувшей усталости, мысли притупились и затихли...

В объятиях ночи и глубокого сна, Константин оказался погружен в пустоту, без ярких и увлекательных путешествий и без страшных, тревожных образов прошлого. Это облегчало, но и напрягало в тоже время.
Что было уготовлено в этом сне? Предупреждение? Предчувствие? А может это лишь пустой образ измученного стрессом сознания... Константин не знал. Пока эта пустота не дрогнула, словно жидкость, просачивалась сквозь его пальцы, неприятным холодком огибала ноги, словно священник вступил в ночное холодное море. Дрожь повторилась, четкими разводами покрывая поверхность жидкой тьмы.
Рябь, касаясь тела Константина, заставляла мужчину невольно вздрогнуть, спина покрылась мурашками. Эти спокойные волны не несли в себе ничего положительного. Тяжёлые, постепенно заостряющиеся с каждым новым содроганием мира снов.
Константин видел, как каждая новая волна вздымалась выше, сильнее. Но плыть было бесполезно, бежать было некуда. Оставалось смотреть как настигает неизбежное. Опять.

И вот вздымаясь и пенясь над белокурым священником, огромная стена тьмы нависла над ним лишь на мгновение, прежде чем обрушиться всем своим весом. Словно на тебя свалилась чёрная полоса жизни. И осталось только смиренно принять...

А может все так и было?

Пробуждение было не просто ужасным, оно было отвратительным, никогда ещё Константин не чувствовал себя так плохо. Видимо, черная полоса была не просто метафорой.
Выплывая из подсознания, священник столкнулся с собственным телом.. И штормом, в котором оказался корабль. Качало, очень сильно. Константин, лежащий на полу, ощутил себя самим кораблём, качаясь вместе с ним. Морская болезнь, как проклятие, выворачивало его наизнанку, скручивая все внутри в тугие петли. В глазах все кружилось, а голова казалась ватной. Неприятный кислый привкус на сухом языке вместе с комом в горле словно лишили Константина голоса.

Он приоткрыл рот, уставившись в потолок, но ни единого слова не сорвалось с губ, лишь тихий звук густого сглатывания.

Зажмурив заслезившиеся глаза после пробуждения и потока интенсивных негативных ощущений, мужчина положил руку себе на рот и медленно перевернулся на бок, боясь, что невольно станет фонтаном во всей этой беспощадной качке. Но желудок был пуст, поэтому кроме сильной тошноты и головокружения, которое граничило с практически с мигренью, он больше ничего не почувствовал.

Честно говоря, это не первый раз, когда последователь Арсеуса оказывались в морской буре. Но обычно отсиживался.. Нет, ладно, отлеживался в каюте, надеясь, что опытный экипаж корабля со всем справиться, но сейчас...

Его вдруг сильно встряхнуло, аж подбросило немного с пола в воздух, прежде чем он приземлился обратно на спину с глухим рычанием. Это было больно, но не особо то и травматично. Константин стиснул зубы, желая дотянуться до сумки, но испуганно вздрогнул, когда на него был сброшен с кровати Мельхиор, который так же разбудили жестокие волны шторма, как и священника. Константин его рефлекторно поймал, а затем следом послышался страшный грохот за дверью, словно все внутри перевернуло верх дном, что неудивительно.
То бледный, то зелёный, Константин дал Мельхиору возможность отстраниться от себя, прежде чем положить устало голову обратно на пол и закрыть глаза.

– Ну и... Горесть.., – Выдавил из себя, тяжело вздыхая, священник.

Он знал, что не имеет права отсиживаться. То, как сильно сейчас все встряхнуло. Зная, какой на корабле экипаж.. И тот факт, что ОН является частью этого экипажа, а не просто пассажиром, не позволял ему отсиживаться и прятаться.
Наверняка кто-то... Ах.
В комнату каюту начали стучать. По голосу это, кажется, господин Г.
Да, кто-то пострадал.

Тяжело вздыхая, Константин закрыл лицо руками и потер уставшие глаза. Подглазины от его состояния стали ещё темнее, почти чёрные, а на фоне практически белой кожи это делало мужчину внешне очень болезненно выглядящим.

– Простити.. Тяжко мене... Порча морская следуетъ по пятамь..

Собрав всю свою волю в кулак, он смог медленно сесть и запустить руку в лохматые волосы, чтобы убрать их со лба, покрытого холодным потом.
Вновь дотянувшись до сумки, Константин достал маленький пузырёк с мутно-прозрачным жидким лекарством от морской болезни, которое сделал сам.
Обычно оно всегда ему помогало. И он старался пользоваться только в тех случаях, когда это действительно необходимо, чтобы избежать привыкания. Константин знал, что пока он не поможет себе, он не сможет помочь кому-либо.

Что ж. Помощь себе заняла слишком много времени. Священник с ужасом обнаружил, что его морская болезнь обострилась так сильно, что не помог один пузырёк. Не помог и второй. Третий... Каждые пять или шесть минут ему приходилось закидывать в себя новую дозу. Обычно лекарство приносило облегчение сразу. Но не в этот раз. Лишь с пятого пузырька тошнота притупилась, и то не полностью, а туман в голове стал проясняться.
Будучи под такой ударной дозой, он наконец смог встать на ноги. Константин не знал, насколько сильно ему аукнется подобное действие в будущем, но сейчас было не до этого. Он не собирался брать время на ерунду, когда жизнь экипажа и его была в опасности.
Махнув рукой на форму, он лишь накинул на себя камзол и натянул ботинки, который был до этого одеялом всю ночь. Одежда подождёт, храм Арсеуса не рухнет, если он выйдет без формы священнослужителя, а лишь в рубахе, штанах. Отдышавшись, он выпрямился, макушка практически качалась потолка, но это было не важно.
Думать о мелочах, о своих страхах и тревогах перед лицом смерти, так же глупо, как бежать готовить кашу, когда ты на гране утонуть на дне пустого холодного моря. Словно тебя хотят казнить, а ты вместо мольбы о пощаде, начинаешь танцевать победный танец.

В очередной раз корабль встряхнуло, Константин удержался, но послышался грохот. Уже другой, грохот дерева. Корабля. Неужели экипаж в пучине волн наткнулся на скрытый в бурлящих водах риф?
Пытаясь осознать все происходящее, Константин вновь услышал грохот дерева.

Чем вообще сейчас занят экипаж? Казалось, этот бедный королевский бриг вот-вот развалится на доски. Времени не было. Подхватив сумку со всеми лекарствами и предметами первой помощи, выпрямив ворот, Константин распахнул дверь из каюты и вышел в коридор... Чтобы увидеть зияющую в потолке дыру, через которую жёстко хлестал дождь и чёрные тучи, затянувшие небо.

– Че за... Господи Арсеусе.

Единственное, что пробормотал священнослужитель, пальцы невольно дрогнули в желании сложиться ладонь о ладонь и прочитать молитву за упокой. Опустив голову, за лестницей, к люку на палубу, он увидел Баласара, испуганно спрятавшегося среди бочек и прочего, чтобы избежать встречи с штормом. Держа в объятиях свой хвост, чтобы уберечь огонь от
У ног вдруг потерлось что-то тёплое и пушистое. Опустив взгляд вниз, Константин увидел Черувима.
Наконец-то нашёлся этот бессовестный фееричный шалун.

Он выглядел целым и невредимым, даже чистеньким, но с очень виноватой и невинной мордочкой.
Мужчина лишь вздохнул и поднял его одной рукой, прижав к груди, а второй крепко держался за стену, выпрямившись во весь рост.
Священник выглядел растерянно, ибо не знал, что делать дальше. Корабль качало, и было понятно, что они все-ещё в шторме, спасибо дыре в палубе. Он осмотрел медленно взглядом стены брига, чтоб понять, есть ли на нижнем ярусе что-то, что требовало его внимания. Если он поймет, что тут делать нечего, Константин поднимется наверх и будет разбираться с экипажем и его гениальными решениями, видимо дырка была одной из них, так что…